Описание
В ночь с 19 на 20 января 1990 года запорожец Анатолий Федоренко оказался в эпицентре трагических событий, произошедших в азербайджанской столице. Так Михаил Горбачев пытался остановить (или ускорить?) развал Советского Союза
В 1987 году инженер-технолог Запорожского титано-магниевого комбината Анатолий Федоренко на полгода, с мая по октябрь, попал в Припять – на ликвидацию последствий Чернобыльской катастрофы. Там подружился с Миргасаном Гасановым, командиром роты охраны МВД из Азербайджана, и его подчиненными. А после возвращения из Чернобыля каждый год летал в Баку в гости к азербайджанским друзьям. Миргасан Гасанов уже был президентом Азербайджанского республиканского “Союза инвалидов Чернобыля”.
В январе 1990 года Анатолия Федоренко послали от ЗТМК в командировку на Бакинский нефтеперерабатывающий завод. Позвонил друзьям: “Встретимся!”. 18 января Миргасан Гасанов встретил Анатолия в аэропорту, отвез в город и поселил в гостиницу “Баку”. Причем, в одном номере с ним поселился и кинооператор из Астрахани узбек Булат Ахмаджин, тоже “чернобылец”, который тоже приехал на встречу с азербайджанскими “чернобыльцами”. Он еще хотел снять фильм об этой встрече. Но погиб на следующую ночь.
– Это случилось в двенадцать ночи с 19 на 20 января. В номере гостиницы мы услышали с улицы лязг гусениц и выстрелы, пулеметные очереди, – рассказывает Анатолий Федоренко. – Мы с Булатом спустились на первый этаж. Затем решили посмотреть, что происходит на улице. С нами пошла и женщина, ее звали Сара, – начальник телефонной станции в гостинице “Баку”.
На улице увидели проходящую мимо нас колонну танков и бэтээров. Мы побежали на площадь к главпочтамту. Со стороны колонны возобновился беспорядочный огонь – они на ходу поливали ночной город пулеметными и автоматными очередями.
Мы спрятались за деревьями. В это время мимо пробегали четверо молодых азербайджанцев. Трое были сразу наповал сражены пулеметной очередью. А четвертый упал, попытался подняться, а затем пополз. Возле него остановился бронетранспортер, из которого выскочили двое в касках и камуфляже.
Один из них воткнул автоматный штык-нож в грудь этого раненого молодого парня. И свой же автомат положил ему на грудь. Сфотографировали (со вспышкой) и, подхватив автомат, пошатываясь, пошли в бэтээр. Пока все это происходило, мы зажимали Саре рот, чтобы она не закричала. Потом в газетах публиковались подобные снимки – мол, видите, азербайджанцы были вооружены.
Мы вернулись в гостиницу. Позвонили Гасанову. В 7.30 с водителем Рустамом он заехал за нами, и мы поехали посмотреть, что же происходит в городе.
На наших глазах разыгралась трагедия на площади 26 бакинских комиссаров. Там было много людей, стояла “скорая”. И четыре бэтээра, с которых предупреждали: “Разойдитесь! Будем стрелять”. И вдруг с одного из бэтээров выстрелы раздались без предупреждения. Девушка, стоявшая рядом с машиной “скорой помощи”, упала. Булат из-за этой же машины начал снимать кинокамерой. А мы с Миргасаном полезли под машину, чтобы вытащить девушку. Зацокали пули. Булат упал – рикошетом от кинокамеры пуля попала ему в висок. А я вдруг почувствовал, что на правой ноге выше колена стало горячо. Пуля попала в бедро – кость не задела, но вырвала кусок мякоти. Девушку мы вытащили из-под машины. Она была мертва. В спине – дырка от пули, а живот разворочен. Это значит, что по нам стреляли пулями со смещенным центром тяжести – они разрывают тело.
В Баку в гостинице меня лечили. На третий день уже начал понемногу ходить. Из Баку не было никакой связи с внешним миром. Авиарейсы – только на Тбилиси. Я взял билет на Тбилиси, откуда улетел в Москву, где мне организовали встречу с Борисом Николаевичем Ельциным. К нему все шли жаловаться. Я рассказал ему о бакинской трагедии, и он очень удивился и сказал: “Были у меня азербайджанцы – я им не поверил. Теперь верю. Горбачев уже себя дискредитировал. У него руки по локоть в крови. И доверия Горбачеву больше нет”.
